Сначала было сложно: закрыли садик, ребёнок оказался дома, жена работает из дома, я работаю из дома. Дочке пять, она привыкла быть в садике, тратить энергию, а дома не получается, не хватает развлечений, мы заняты, нам нужно работать, плач каждые полчаса, к вечеру уже сходишь с ума. В таком режиме мы жили месяц, потом как-то всё устоялось — или мы сами привыкли.
Когда много лет живёшь в каком-то ритме, а потом этот ритм ломается, приходится находить новые точки опоры, понимать, что ты делаешь по утрам, что — по вечерам. Непривычно было приспосабливаться, это же не отпуск, когда ты отдыхаешь — нет, тебе нужно выстроить заново всю свою повседневную рутинную жизнь.
Вроде бы мелочи: надо готовить дома, на это уходит время; постоянно делать уборку — потому что три человека в доме; со спортом что-то решить, потому что невозможно набрать столько килограммов. В принципе, месяц это не так плохо, мы в конце концов въехали в этот ритм, пришло ощущение, что мы способны так жить.
Конечно, вообще не стало личного пространства. Компенсировал это тем, что вечером говорил: «Всё, пока, я ухожу гулять, вернусь через час, через два». Нужно побыть одному, сменить обстановку, всегда нужно личное пространство и личное время. Но за час далеко не уйдёшь, направления прогулок приедаются, поэтому ищу новую музыку, подкасты. Однообразие дома требует какого-то многообразия где-то ещё, смены впечатлений.
Всегда считал, что я очень домашний человек, который хорошо переносит рутину, но даже у меня обнаружились пределы.
Мне казалось, что карантин будет умножать и подчёркивать то, что уже есть: хорошие отношения могут стать ещё лучше, плохие — ещё хуже. У нас в семье, видимо, средние: всё как было, так и осталось.
Когда локдаун закончится, хочется сохранить вечерние просмотры фильмов, утренние прогулки и выезды на велосипедах. Но больше того, что хочется поменять: например, ребёнку качественного времени уделялось меньше, со снятием карантина это будет проще исправить, сходить в музей или куда-то ещё.
