Рональд

Когда я впервые услышал о коронавирусе где-то в Китае, я подумал: «Это китайская проблема, этого не будет во всем мире». Я тогда был в Таллинне, съездил в Стокгольм и вернулся  в Москву, оттуда собирался на пару дней в Лондон — и в тот момент произошла вспышка в Милане. В Лондоне я собирался встретиться с друзьями, актёрами, они ехали туда со спектаклем Пикколо театро ди Милано в постановке Деклана Доннеллана. В Милане их выступление отменили, сказали, никаких массовых собраний, но в Лондон они поехали. Я думал: «Отлично, раз их пустили, значит, они здоровы», — мы встретились, пообщались, я посмотрел спектакль, актёры познакомили меня с режиссёром, мы говорили о спектакле, о вирусе, о СМИ, порочащих Миланское здравоохранение. Я провёл ещё несколько деловых встреч в Лондоне и вернулся в Москву. На всякий случай прошёл домашнюю самоизоляцию, мало ли что.

В Москве чувствовалось настроение, что вот-вот и здесь что-то начнёт происходить, но люди как будто не воспринимали это всерьёз. Тревожности не было, но я уже понимал, что происходит в Европе, по комментариям друзей. В Испании, например, эпидемия во всю бушевала, торговые центры переоборудовали в госпитали, в соц. сетях гуляли видео тяжело заболевших пациентов, подключенных к аппаратам ИВЛ, власти запретили гражданам собираться в большие группы и выписывали штрафы за нарушение постановлений. Это был конец марта.

У меня были запланированы съёмки, и в ночь перед съёмкой я узнаю, что Москву хотят закрыть через пару дней, и думаю: завтра будет много народу, режиссёр, актёры, операторы, звуковики, и мы будем все вместе работать в одном пространстве, как это сделать? Вымыть руки, выдать маски? Съёмки должны были начаться рано утром, я за несколько часов до этого звоню режиссёру, спрашиваю, что делать будем? Он отвечает, что руки можно продезинфицировать, а вот в масках работать вряд ли получится, бегать с камерой неудобно, люди будут задыхаться. И вот мы собрались и все друг на друга смотрим: он кажется чихнул? Или что это было? — Извини, ты болеешь? — Нет, я здоров. — Окей, отлично.
Немного напряжённо.

Мы отсняли весь материал, и я решил, что, пока Москву не закрыли, устрою себе небольшую самоизоляцию в Таллинне. Добраться было непросто, поскольку всё транспортное сообщение было отменено. Пришлось изобретать новый маршрут, границу можно было пересекать только пешком. Здесь, в Таллинне, не чувствуется, что это большой город, с Москвой вообще не сопоставить.

В работе по большему счёту ничего не изменилось, просто всё перешло в онлайн: кастинги, встречи, пробы. Кастинг-директора, режиссёры продолжают отбирать актёров в свои проекты, сроки съёмок пока неизвестны, но поиск героев идёт. Ещё сейчас много вебинаров, зум-конференций, кто-то делится мнениями, прогнозами о возможных изменениях в работе киноиндустрии.

Не хватает общения с близкими. Мои поездки в Таллинн всегда связаны с тем, что я встречаюсь с мамой, с братом. Но они сейчас остались в Хельсинки, у брата там работа. Мы общаемся в мессенджерах, но не можем увидеться лично. Раньше я приезжал в Таллинн на пару недель максимум, а сейчас я здесь два месяца, так долго, что кажется, я уже переехал сюда жить. При этом не могу встретиться с друзьями. Только недавно, когда начались послабления, увиделись с другом, разговаривали взахлёб, такое жадное желание поделиться, рассказать, услышать.

Я задумываюсь о том, как будет дальше. Заметил, что в людях появилась какая-то тревога, они сторонятся друг друга, это чувствуется. Как будто боятся уже не только заболеть или заразить, а вообще трогать то, что трогал другой человек до тебя. Это что-то новое и, мне кажется, чуждое. Как будто что-то человеческое уходит — там, где раньше можно было увидеть, понять другого, остаётся формальное: «Пожалуйста, соблюдайте дистанцию».