Появление фотографии приводит к мощной трансформации границ публичного и приватного пространств. Четкие границы стираются, пространства вступают во взаимодействие.
«Фотография открывает секрет того, что изображено, — пишет Серж Тиссерон, — так, что больше никто не может это игнорировать.» (Из книги «Le mystère de la chambre claire. Photographie et inconscient»; Тайна светлой комнаты. Фотография и бессознательное)
Фотография не может быть привязана полностью к сфере публичного — как и к сфере интимного. Тиссерон использует словосочетание «пространство изображения», однако, на мой вкус, это смешение выходит за рамки фотографического взаимодействия.
Как фотография вмешивается в разделение приватного и публичного?
Во-первых, она может выступать в роли инструмента. Каталогизация, фиксация и т. д. — привет, дискурс насилия взгляда — тот же Тиссерон указывает, что с появлением фотографии наступили значительные изменения в полицейской сфере. То, что прежде было скрыто, становится видимым и репродуцируемым. Снимки заключенных, возможность идентифицировать личность по фотографии и прочие перспективы, открывшиеся перед властными структурами.
(А совсем буквальный пример нарушения границ — это папарацци, делающие достоянием публики то, что прежде было безусловно скрыто.)
Во-вторых, фотография — опять же, под влиянием властных структур — становится инструментом пропаганды. Именно из-за доверия к изображениям, ощущения, что они показывают нечто личное, скрытое, тщательно сформированные выборки фотографий создают у зрителя иллюзию верного восприятия картины событий. (Значительное доверие фотографии как документу и свидетельству в принципе даёт такой эффект.)
Однако возможна обратная ситуация — именно та, когда фотоснимки обнаруживают то, на что больше нельзя закрывать глаза.
В качестве примера Тиссерон приводит серию фотографий алжирских женщин, сделанных в 1960 году Марком Гаранжером. Сам Тиссерон утверждает, что эти фотографии значительно повлияли на отношение французского народа к войне за независимость Алжира.
Marc Garanger, Femmes Algériennes
Выполняя на самом деле работу по заданию французских военных, Марк Гаранжер «мгновенно обнаружил в фотографиях силу изобличить эту грязную войну», — пишет Тиссерон, указывая на то, что нынешний эффект от этих фотографий — лишь «угли» в сравнении с тем, как их воспринимали во Франции шестидесятых годов.
Тиссерон утверждает, что такое мощное влияние портретов алжирских женщин связано именно с попаданием в зону приватного, интимного. В этой серии, которая по сути была каталогом, зритель видит личное отношение фотографа — и момент личного взаимодействия фотографа с теми, кого он снимает.
Подобной же силой обладают любые военные хроники — до тех пор, пока мы способны их воспринимать (о проблеме «привыкания» к изображениям насилия подробно пишет Сьюзен Сонтаг в книге «Смотрим на чужие страдания»).
Eugene Smith
Перейдем от экстремального к повседневному, которое может оказаться не менее экстремальным.
В чем сила портретных фотографий, откуда наш настойчивый интерес к ним? Ролан Барт отвечает на это так: фотография цепляет нас формулой «это было», это не выдумка живописца, а живой человек со своей историей, которую хочется узнать.
Серж Тиссерон говорит: фотокамера в руках по сути своей в какой-то момент легитимирует вуайеризм. То, что прежде было исключительно интимным — вдруг может стать достоянием публики в виде отпечатка. То, что прежде порицалось обществом — наблюдение, подглядывание за частной жизнью — становится допустимым; а сам подглядывающий — художником.
Фотография — это уникальное свидетельство чьего-то личного переживания, которое становится нам доступно. Это не вуайеризм в чистом виде — если изображение опубликовано, он уже не принадлежит только пространству приватного. Однако момент интимности сохраняется, и именно он притягивает нас. На любом уровне — от любопытства к чужой частной жизни до интереса к личности и её внутреннему состоянию.
Интимность фотографий не предполагает, что на них обязательно будет обнаженное тело. Мимика, движения рук, позы, взгляды — всё это не менее интимно, чем линии и формы самого тела. Фотография сохраняет то, что прежде нигде не сохранялось непосредственно — и позволяет зрителю быть причастным, то есть абсолютно легально оказаться в чужом приватном пространстве, куда ему номинально закрыт доступ.
Sally Mann, Black Eye
«Пространство изображения», в котором мы живем, влияет на наше восприятие телесности.
Мы привыкли к присутствию фотоаппарата в нашей жизни. Находить себя на репортажных фотографиях, фотографироваться специально, избегать камеры — наше тело в любом случае не принадлежит только нам самим.
Более того, мы хотим быть сфотографированными, увиденными — так, чтобы стереть эту границу приватного и публичного, чтобы приватное можно было предъявить вовне. Потребность быть увиденным, замеченным— одна из тех, что у нас есть. «Взгляд другого даёт мне бытие», — пишет Сартр.
Меняется наше представление о красоте. Красота тела обнаруживается в скрытом, неявном, неуловимом. В моменте доверия. В моменте радости или отчаяния. В жестах и положениях.
Красота и притягательность фотографии — в попадании в зону интимного и сохранении того ценного, что там обнаруживается. В точном и уместном стирании границы между публичным и приватным.
Patti Smith by Robert Mapplethorpe
Texts
Научись фотографировать
Почему плёнка?
Время и память в фотографии
Керамическая мастерская в Лаппеенранте
интервью — dark kitchen
